Памятник Империи успеха
Есть на Электрозаводской улице в Москве прелестный старый дом. Среди унылых зданий начала двадцатого века этот особнячок выглядит телёнком, потерявшимся на городской улице. Кажется, ему бы самое место в швейцарских Альпах. Подойдите к нему поближе, и он захватит вас какой-то особенной аурой, потянет к себе — особенно, если знать его историю. Некогда за этими скромными стенами ковались многие миллионы…
Сто лет назад дом возвели для Василия Дмитриевича Носова, старшины московских купцов. Конечно, Василий Носов мог позволить себе домик, по нынешнему выражению, «покруче» — да вот такой и есть за углом, на Введенской площади, его миллионер уступил сыну, когда тот женился на высокотребовательной и сверхизысканной барышне Рябушинской. Себе же купец выстроил обиталище на Электрозаводской — попроще да поуютнее.
И еще: в тот особняк, что на площади, нас и теперь на порог-то не пустят. А вот в этот — милости просим, сами откроем дверь! Сейчас здесь располагается Молодёжный историко-культурный центр, филиал Российской государственной библиотеки для молодёжи.
Здесь стены не просто намекают на дела давно минувших дней — они этих дней свидетели. Уже в прихожей ощущаешь себя немного Шариковым, которого профессор Преображенский ввёл в барские покои. Так и кажется: вот-вот выпорхнет из комнаты горничная и с поклоном примет куртку.
Дальше — больше. Вы входите в зал, похожий на средневековый (но не мрачностью, а, скорее, своей загадочностью). Словно это не узорные обои и не изразцовый камин, а роща, в которой резвятся духи из «Сна в летнюю ночь». Слева от зала — гостиная, украшенная такой изящной лепниной, будто её венчиком цветка принакрыли. Из неё открывается чудный вид на террасу, наводящую на мысль о беззаботных парижских кафе, где так и тянет взгрустнуть на свежем воздухе о временах, которые французы до сих пор называют «belle epoque» — прекрасной эпохой.
Ну, о дальнейшем празднике для нас позаботятся сотрудники центра. А мы меж тем в стенах гостиной, кабинета, отделённого от неё прихожей, и в жилых комнатах увидим приметы деловой и будничной изнанки этой самой «бель эпок».
Самое время сказать несколько слов о бывших хозяевах особняка. Начинали Носовы очень скромно, «с трудовых мозолей» — были простыми ткачами. А к концу XIX века стали уже «миллионщиками», которые одевали своими сукнами русскую армию и флот, да поставляли ткани аж в Персию и Монголию. И самым интересным (и непривычным для нас нынешних) является то, что благоденствием Носовы обязаны своему труду и своей вере. Дело в том, что они, как и многие московские купцы и промышленники, были староверами. Это нам теперь кажется: раз старовер, старообрядец — значит, угрюмый консерватор в смазных сапогах и длиннющей поддёвке, с косматой, как у лешего, бородой. На самом деле старообрядцы потому и откололись от православной церкви, что не хотели над собой признавать диктат феодального государства, не желали зависеть от царских да боярских милостей, а хотели быть «кузнецами своего счастья». Историки называют их русскими протестантами, которые в честном труде и в честном бизнесе видели начала богоугодные и высоконравственные.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что к началу XX века именно старообрядческая буржуазия стала такой влиятельной, что задумывалась о том, как бы определить будущее России. В газетах, которые издавал один из виднейших русских богатеев-староверов, Павел Павлович Рябушинский, обсуждались планы «социал-капиталистического» устройства страны.
И именно староверы-миллионщики оказались открытыми новым веяниям не только в экономике и политике, но и в культуре, и в быту.
Да вот взять хотя бы этот дом. Василий Носов поставил перед модным тогда архитектором Львом Кекушевым задачу: создать среду обитания комфортабельную и уютную, равно удобную и для работы и для отдыха в семейном кругу (старообрядцы очень чтили семейные узы, а богатейшие их представители жили, можно сказать, настоящими кланами). То есть требовался максимум удобств при минимуме излишеств.
Вообще-то Кекушев предпочитал нарядный и пышный (теперь сказали бы гламурный) вариант стиля модерн, который развивали французы с бельгийцами. Но, уважая скромные вкусы заказчика, он придержал свою буйную фантазию, а прообраз особняка — деревянный американский коттедж — нашел в журнале «Scientific American».
Меньше года строили этот дом, и зажили в нем Носовы с 1903 года с превеликим удовольствием, распределив, как принято у староверов, помещения по принципу «М» и «Ж»: внизу обитали мужчины, от хозяев до слуг мужеска пола, а второй этаж занимали женщины.
Семеро детей было у Василия Носова, и все разлетелись из семейного гнезда, кроме младшей дочери Августы. Одна дочь «долетела» аж до княжеского титула, вышла за князя Енгалычева. Семья, правда, не одобрила её выбора — куда надежней была родня из «своих». Наследник Носова вот женился на Евфимии Рябушинской. Вопреки староверскому суровому имени, Евфимия оказалась дамой вполне светской, её особняк сделался одним из главных салонов «серебряного века» в Москве. Её дом (тот самый, что на Введенской площади) расписывали Валентин Серов, Мстислав Добужинский и Сергей Судейкин. Зал для неё переделал в духе пушкинского ампира архитектор Иван Жолтовский. Купчиха в третьем поколении, Евфимия Носова всё же тосковала, видимо, по дворянской утончённости, почему и собирала портреты XVIII — первой четверти XIX вв. Её самоё изображали красками или резцом ведущие художники эпохи — Константин Сомов, Александр Головин, Анна Голубкина.
Неравнодушной к дворянской роскоши оказалась, судя по всему, и младшая дочь Носова. Поднявшись по лестнице (так и хочется сказать «замка»), мы обнаружим в одной из комнат второго этажа ампирную люстру, да и всё прочее её убранство — как декорация к «Евгению Онегину». Основной же акцент этажа — модерн начала XX века. Истинный его триумф — в «Зелёной комнате», среди элегантных узких панелей которой можно спрятаться, как в малахитовой шкатулке, от любых московских непогод.
Одна из самых интересных комнат на втором этаже — мемориальная, посвящённая творчеству Льва Кекушева. Именно ему, говорят специалисты, обязана своим размахом и красотой гостиница «Метрополь». И это только один из его проектов! Увы, после 1905 года изменились вкусы, архитектура «построжала» и «оклассичелась», но вот Кекушев уже не смог перестроиться… Мы даже не знаем точной даты его кончины.
Сейчас в мемориальной комнате проходят круглые столы и конференции. И только ли они одни? Впрочем, о культурных мероприятиях в стенах носовского особняка — рассказ отдельный.
Валерий Бондаренко
